"Допустим, что мы выживем, но будем ли жить?"
Синиша слышал звуки как из под воды. Слышал, что Слободан говорит по телефону по-английски, слышал как периодически начинает буксовать в грязи машина. Время от времени машина останавливалась и ему ставили угол. Ставил Слободан-только он может втыкать иглу в вену так, будто вбивает гвозди в стену. Пару раз машина останавливалась на блок-посту. Сминьян это понимал по тому, что Слободан быстро выходил из машины, потом возвращался и бормотал о деньгах, приказывая быстро езжать, пока никто не передумал. Взначит взятки дает-понимал Синиша-границу пересекаем без документов и с раненым. Как я назад, интересно буду возвращаться?
Карточка паспорта точно осталась в куртке,а куртки на нем сейчас не было, потому что он чувствовал голой спиной сиденье их внедорожника. Черт его знает, где куртка-размышлял солдат-под завалом на мне была, куда дели?
читать дальше
Потом ему казалось,что он видит свет, но тут же осознавал,что видеть не может,а на лице у него мокрая тряпка, которую периодически кто-то, у кого на коленях лежала его голова, поливал из пластиковой бутылки водой с растворенным обезболивающим. Обезболивающее он ощущал по запаху. да еще и уколы.
Так много обезболивания,а Синиша понимал,что скорее всего и с наркотиками, он в жизни не получал. И может быть из-за концентрации веществ в крови, может почему то еще, но ему стало смешно. Так смешно, что он не смог сдержаться. От того, что кто-то, кто он нем заботился вздрогнул ему стало еще смешнее. Он все еще плохо, но слышал как выматерился Янек-значит на заднем сидении сидит Анжей. В повисшем молчании он смеялся хрипло, болезненно и если бы мог, то этот бы смех смешался бы со слезами.Но Смильян просто подавился смехом, закашлялся и затих.
То падая в пустоту, то выныривая как из под толщи воды, он уже потерял счет времени, но понимал, что везут его не в Белград.
"Хорошо, когда есть сигареты. Иногда это даже лучше, чем друзья. Сигареты не сбивают с толку. Они молчаливые друзья."
Синиша вспомнил эту фразу во время очередной остановки. Анжей и Янек поменялись местами, что то щелкнуло несколько раз и салон стал наполняться горьковато-сладким дымом.
-Ты с нами, Смильян?- голос Слободана был тихим, Синиша поднял руку
Скрип сиденья и губ коснулась свернутая бумага.
-Тогда кури. Хрен его знает, довезем тебя или нет. Сдохнуть, не покурив-слишком погано даже для тебя.
Хорошие сигареты,с табаком и не только, с никотином и кое-чем еще. Запрещенные уже лет двадцать. так они и сидели молча, в гудящей тишине.
-Ладно, я знаю,что глаз нет. А почему нихрена не слышу? Почти... И куда мы так ломимся?-говорить сложно.Звуки получаются слабыми и невнятными.
-Баротравма. Тебя же взрывом не один раз накрыло. Обстрел, потом гранатами вас зачищали. Там кроме тебя целого никого не осталось, не то что живого. Всех раскидало по этажу. А едем в Бухарест.
Синиша не докурил. Как то внезапно он почувствовал как слабеет рука с сигаретой и как прошибает холодный пот.
Потом он уже почувствовал как его тащат под руки, как об ступеньки бьются обутые в сапоги ноги, но сил поднять голову и что-то сказать не было.
Гудение нагревающегося лазера, голос Слободана
Нихрена себе он на меня всего извел.
-Анестезию ему нельзя-строго и устало говорит доктор-работаем так. Глаза, вестибюлярки у него нет-ставим М-205, ставим "улитку"
Хотелось возразить, что как это нельзя анестезию и "так работаем"? но сил явно не хватало
Передоз. Отлично.
Впрочем, наркотиками Синиша был накачан так, что любые манипуляции его волновали как-то очень слабо и боль,хоть и была, но как-то совсем не касалась его эмоционально. Равнодушие, безучастность и отупелость накрыли его так же, как накрыла ударная волна и осколки. Он знал, что потом будет очень погано, очень и очень плохо и надо все это отстранить от себя, будто бы не с ним это происходит, а с кем-то другим. Жив он или остался там под завалами со всеми? Может быть его тоже "раскидало по этажу"? А если так, то кто он сейчас?
Потом он смотрел новыми глазами на холодное и прозрачное весеннее небо, совсем иначе ощущая и свое тело и землю под ногами. Теперь он безошибочно определял положение тела не только твердо стоя на земле, понятие равновесия изменилось радикально. Ночное зрение, сумеречное...разве что светопередача подводила-слишком уж ярко теперь казалось днем, слишком ослепительным был свет. Врач сказал,что пройдет, но не проходило. Теперь его редко видели без очков
Нажать на курок, гладя в глаза человеку. Вот что стало легче, чем удержать равновесие или рассмотреть что-то на расстоянии двух километров. Война теперь не окружала, война была внутри, была в душе и была его сутью.
Синиша как-будто утратил все эмоции, кроме давящей грусти или злого веселья. Он не мог даже ненавидеть, не то что сожалеть или любить.
Но все равно он хотел уехать. Ведь зачем нужны деньги, залитые его и чужой кровью, если он не успеет их потратить до последнего цента? А он не успеет здесь, в бесконечное везение он не верил.